я умею ненавидеть лишь своё тело, а оно все понимает, просыпается в семь утро, пьет стакан сока и идет бегать до такого одурения, что на обратной дороге его вырвало. оно спокойно лежит на болезненном массаже, терпит эпиляцию, ждет, когда выщипают брови и покрасят ресницы, не возражает против шелка на ногти и отсутствия еды со вчерашнего обеда.
тело виновато, оно стесняется болеть, просто тихо-тихо ноет: может хватит? может ты полюбишь меня?
телу больно ходить, ему трудно поднимать ноги и руки, оно не может залезть в ванную без подготовки, но не возражает. никаких бунтов.
Саша звонит постоянно два раза в день: утром и ближе к ночи; рассказывает про Вику, Тимура, ребят с Недостоево и Канищево, про погоду и про нас, рассказывает какие у него планы, моё тело не возражает, оно слушает все, отвечает, запоминает, обдумывает и мстит за меня:
— почему ты ничего не спрашиваешь про Марину, мы же с ней вместе?
— я заметила, сколько ты со мной уже говоришь? полчаса?
— я не знаю как мне тебя ей представить, когда ты вернешься.
— а ты думаешь мы часто будем видеться?
— ну да, как и раньше.
— тогда скажи ей, что я девушка, с которой ты спишь.
— ты скоро приедешь?
— я не знаю.
— возвращайся скорее. тут все заждались тебя.
— все заждались шоу, Шура. жажда крови, все дела.
а я гуляю по ночному Сочи с мамой и Давидом, они прячутся от моего объектива, уходят за спины и секретничают между собой.
тут — красиво. почти как.